Сегодняшний день я провел с эффектом погружения в 35-ый год посредством основательного штудирования подшивки газеты "Коммунист" — уж такое мне заказали исследование. Читатель ждет уж рифмы "профессор Преображенский" — и правда, чтение настолько жуткое и интересное, что пообедать я вспомнил только в пятом часу. Нет, я ни за что не хотел бы жить в то время. Газеты верстались и корректировались из рук вон плохо, и это не наша криворукая корректура, которая пропускает преестановку бкув в слове - это полноценное незнание орфографии (как вам, например, слово авиОционный?). Стиль неописуемый, этто уже какой-то лингвофовизм, к августу тридцать пятого я уже начал получать от него удовольствие: "стояло холодное туманное утро и желтеющие листики трепетали на ветру, когда передовик производства Петров повез рожать знатную доярку Александрову". Вы меня извините, если я говорю банальности, но я честное пионерское раньше практически не читал советских газет и кушал хорошо. Встретил фамилию прадеда - разумеется, перековерканную. встретил фотографию другого почти родственника. Сорокалетний мужичок, упитанный, ухоженный, вида "вечные двадцать пять", с сомнительными классами образования в составе начальственной комиссии рассматривал какие-то всходы и побеги, а за несколько лет до этого он с особой жестокостью подавлял белые восстания. В выражение его лица прямо влюбиться можно было - он как будто говорил "что вы тут несете, какие к богу стебельки и побеги, нас все равно всех расстреляют через два года".
И призраков в этих газетках была масса. Вообразите себе мужика, какого-то, естественно, комбайнера, с физиономией Роберта Шона Леонарда, в мельчайших деталях. От него у меня шок не проходил еще дольше. Я на него смотрел и думал: твою мать, мужик, ты бы мог прожить нормальную человеческую жизнь.
Потом я непристойно хохотал над войной в Абиссинии, потом я продолжил читать архивные документы того же периода, и дальше со мной начали происходить уж совсем густые чудеса, но что-то время позднее, я о них как-нибудь после расскажу.