Две замечательные по своей вневременной правдивости выдержки из рассказа Бабеля «Девять» – о том, какие типажи ходят на прием к редактору некоторого литературного журнала. Минимум двое из этих типажей живы.
«…Вторым номером идет барышня – худенькая, застенчивая, очень красивая. Приходит она в третий раз. Стихи ее не для печати. Она очень хочет узнать – только этого она хочет, – стоит ли ей писать? Редактор говорит с ней ласково. Он видит ее иногда на Невском с высоким господином, изредка очень обстоятельно покупающим полдесятка яблок. Обстоятельность эта опасна. Стихи об этом свидетельствуют. В них бесхитростная история жизни. «Ты хочешь тела, – пишет девушка, – возьми его, мой враг, мой друг, но где душе найти мечту?» Редактор думает. Тело он возьмет скоро. К этому идет. Очень уж у тебя растерянные, слабые и красивые глаза. Мечту душа найдет менее быстро, но как женщина ты будешь пикантна».
Сколько я перевидал таких барышень. Особенно много на Зиланте. Увлекаются самосовершенствованием по Блаватской, или что там теперь вместо Блаватской. Пишут нечто, что на полном серьезе называют стихами и не понимают, отчего меня так корежит при декламации – стихов я, что ли, не люблю? Но как женщины, прав классик, – весьма пикантны.
А вот следующий типаж… Я просто выпал – даже фамилия на ту же букву начинается… как будто нарочно с меня рисовали.
«После девушки к редактору приходит литератор Лунев, маленький и нервный человек. История здесь сложная, Лунев когда-то разругал редактора. Человек он растерянный, семейный, талантливый и неудачливый. В суетливости своей, в погоне за рублем – не совсем разбирает, кого можно ругать, кого нельзя. Сначала выругался, а потом неожиданно для самого себя принес рукописи, а потом понял, что все это глупо, что трудно жить на свете и что не везет, ах, как не везет. В приемной у него было небольшое сердцебиение, в кабинете ему заявили, что «вещица» недурна, но, au fond, это же не литература, это же… Лунев лихорадочно согласился, неожиданно забормотал, что «вы-то, Александр Степанович, хороший человек, а я-то – к вам нехорошо, – все это можно разно понять, вот и все, я именно хотел оттенить, но все это глубже, честь имею»… У Лунева выступает уморительный румянец, дрожащими пальцами он собирает листки рукописи, и хочет он сделать вид, что не то он спокоен, не то он ироничен, а впрочем, бог его знает, чего он хочет»…
Умилен. как верно передан, знаете ли, цвет лица! Склонность к тахикардии! А речь! Ведь я в точности так же вот устно и выражаюсь, только еще говорю при этом всегда эээ и ммм.