[Nick-Luhminskii]

Дайрибест порадовал постом о черной Гермионе. Звучит как черная богородица. Крики боли в комментах высвечивают некоторые частотные ошибки мышления, которые в конечном счете делают жизнь нашей страны более или менее невыносимой.

Мы — это наша внешность. Болезненное несогласие с посылом исходного поста демонстрирует и ущербную культурную ситуацию, в которой мы живем и в которой мы — это наша внешность. Взаимосвязь внешности и свойств характера возможно там, где социум раздает роли в зависимости от внешности. Чернокожая Гермиона могла быть другой, если бы для магического мира Роулинг цвет ее кожи играл роль. Но проблема в том, что она уже была расово ущемленной в том мире, будучи полностью из немагической семьи. Гермиона, даже в исполнении Уотсон — уже негритянка. Те, кто будут закатывать глаза — "Ну, это же другое!" — мало что смыслят в предмете разговора, а именно — в мирах, отличных от русскоязычного гетто. И это если вообразить мир Роулинг в виде реально существующей герметичной системы. Однако все еще сложнее и интереснее: говоря о литературе, мы говорим о будущем. Общество движется к тому, чтобы перестать определять место человека в социальной иерархии по внешним признакам; к тому, чтобы окончательно перестать обращать внимание на внешность. Да, это означает перестать принимать в расчет возраст, пол, расу, семейное положение, материальное положение. Это означает принимать в расчет только то, что симпатично или несимпатично лично вам. От "это неприемлемо" или "должно быть вот так" перейти к "это мне не нравится" или "это мне подходит". Противясь новому, вы отодвигаете момент, когда качество вашей жизни и качество жизни окружающих существенно улучшится. Вначале я написал "сознательно отодвигаете", но потом вычеркнул сознательно, потому что если вы это делаете, вы, конечно же, не включаете голову.

Мы это любим, значит, это принадлежит нам. Защитники канона от поругания, защитники истории от переосмысления одинаково любят растопыривать свои чувства верующих и показывать, в каких местах кощунники оставили дырки. Однако проблема в том, что их притязания ничего не весят, право на изменение образа универсально и всеобще. Даже сам автор, выпустив текст в свет, может судить о нем и дополнять его только на общих основаниях. Так что — будь Роулинг против, это бы не уменьшило прав черной Гермионы на существование. Можно вспомнить модификации сюжета, которые ледиРо не одобряет — например, гет Гермиона / Драко. Кого останавливает, что автор считает подобный поворот сюжета нереалистичным? То-то же. Но вопли "не трогайте канон", несмотря на всю их бессмысленность, звучат. Дело в том, что изменение образа, который является значимой частью картины мира человека, порождает невыносимое чувство тревоги. Это чувство сродни переживанию ребенка, родители которого решили развестись. В жизни маленького ребенка очень мало объектов и он не контролирует свою жизнь, поэтому слабое успокоение находит в пресловутой стабильности. Как только один из немногих объектов его жизни уходит, он испытывает стресс и кричит противным голосом, рассчитывая, что все станет по-прежнему. Развод родителей зачастую является для него благом, но само неконтролируемое изменение приводит его в слезы, которые так любят предъявлять публике патриархально настроенные психологи. Если вы — взрослый человек, в вашей жизни уже есть много объектов: собственные проекты, друзья, любовники, имущество, а также все прочитанное и просмотренное. Вам проще расставаться с кем-либо и чем-либо, ведь вы богаты. Вам проще принимать чужую точку зрения на привычный образ, ведь в вашей голове их миллионы, и вы уже знаете, как они текучи и многомерны. Если же вы по паспорту — совершеннолетний человек, но появление порно с Бэтменом или чернокожей Гермионы заставляет вас вставать посреди комнаты и кричать букву "а" — значит, ваш жизненный багаж не по возрасту мал. Закройте рот и развивайтесь дальше, что я могу еще сказать?

Нельзя допустить, чтобы толерантность победила. Ненависть к идее запрета унижать кого-либо по какому-либо признаку. Или "антитолерантность". Я знаю, что она существует и пока весьма распространена, но я не могу понять, в чем ее смысл. Вы прибили на двери бара табличку "только для белых". Пиво в нем стало вкуснее? Вы запретили евреям ездить на велосипеде. Теперь вы сами с него реже падаете? Бессмысленность антитолерантности малоочевидна для ее носителей, потому что упирается в некий образ апокалипсиса, в котором жертва и преследователь меняются местами. "Сегодня я разрешил женщинам получать зарплату, а завтра в фильмах одни негритянки, на улицах одни геи; мне, белому и гетеросексуальному, места не осталось, ничего не изменить. Нет, это ужасное будущее, и я даже с оружием в руках встану, лишь бы его не допустить, я сражаюсь за клочок земли под своими ногами, мне чужого не надо, я справедлив". Что может толкнуть вас к тому, чтобы скатиться до подобной цепи размышлений? Мы знаем, что антитолерантность сопутствует травматическим ситуациям, депривации. Вы не можете выправить собственное бедственное положение и вымещаете злобу на других. Одновременно вы являетесь частью того культурного слоя, который уже обладает подобной техникой излечения стресса — то есть ваши родители или ваши друзья в достаточной степени дикари. Есть ли лечение от этого состояния? Хотелось бы верить, что да, но мне оно неизвестно.

Все эти мысли лежат на поверхности. Мне же в этой ситуации особенно интересно так, как легко от чернокожей Гермионы протянуть ниточку к тому жалкому состоянию, в которое мы, российское общество, загоняем себя к 2016 году. Дайри собрали не самых скверных представителей российского общества: чтобы вести блог, нужно иметь электричество в доме и хотя бы иногда трезветь, что уже поднимает нас над определенными кругами. И все равно собравшиеся порой демонстрируют дикость невероятную. Вот что дает феноменальную поддержку противоречащей здравому смыслу государственной политике. Когда человек не воспринимает себя ни на одном более глубоком уровне, чем уровень собственного тела, он становится заложником мифа о роде. Он — тело, произошедшее от тел и обязанное произвести на свет тела. Нет никаких прочных связей, кроме телесных. Все, что происходило с телами его предков, происходило с ним. Война, в которой участвовали его предки, священна, потому что проходила и до сих пор проходит через его тело. Он имеет на воспоминания, информацию о ней священное право, все остальные могут только подделать или осквернить сакральное знание. Все, чье тело отличается от его тела — враги и не могут желать ему ничего, кроме смерти. Не представляю, как можно жить, имея такое в голове.