относительно длинный текст, в котором я уподобляю фанфик лейтенантской прозе, чем поклонники и того, и другого должны быть недовольныФанфик — это изначально все то, что написал автор В по мотивам произведения автора А. Таков этот термин в своем происхождении, однако, если мы принимаем его, то автоматически признаем, что почти все бонзы русской литературы конца XVIII — начала XIX века отсосали у Макферсона. Я собираюсь извратить изначальное определение фанфика с тем, чтобы расставить вес по местам и вернуть литературе литературу.
Вначале предлагаю проанализировать эмоции, которые переживает автор В, читая произведение автора А, и тут же мысленно или явно создавая свое произведение «по мотивам».
Мы увидим:
1) Удовольствие от воспроизведения устойчивых элементов
2) Воспроизведение скрытой или явной сексуальной фантазии
А теперь рассмотрим, каковы свойства некоторых фанфиков — т.е. произведений, написанных вышеуказанным способом.
Фанфики парадоксальным образом проявляют социальные свойства. Они формируют собственную систему моральных ценностей, а потом стремятся на поиски себе подобных, чтобы создать гипертекст.
Рассматривая историю литературы, мы много раз столкнемся с отдаленными призраками фанфика, но все они лишены яркой социальности, или нам мало известно о «масштабе бедствия» — например, помянутое увлечение всей Европы Макферсоном или известная заинтересованность, которую проявляла молодежь к Фенимору Куперу, пока тот был более жив. Однако при таком подходе мы рискуем прийти к определению, что фанфикерство порождается любым произведением, которое имеет занимательный сюжет и нравится молодежи.
Но, с другой стороны, расплывчатое определение фанфика, построенное выше, позволяет рассмотреть другие явления.
Пожалуй, самое массовое явление легальной русской прозы XX века — то самое, которым долгое время были живы отделения союза писателей по всей стране. Все советские люди, родившиеся до 1927 года, стали потенциальными писателями, потому что только единицы не участвовали в великой отечественной, — и большинство реализовало свой потенциал сполна. Более того, «лейтенантскую прозу» можно писать до сих пор, потому что ее источником является не самодостаточная внутренняя целостность замысла, а образ, сложившийся в массовом сознании. Так война стала общей для всех имитацией духовных ценностей в стране, которая идеологически отказывалась от всех других возможностей таковые накопить или импортировать из прошлого.
Поле цитирования лейтенантских фанфиков фантомно — мы не знаем центрального образца, который бы возвышался над корпусом сочинений господ участвовавших и предоставлял бы характеры для их творений, однако сами тексты таковы, что по ним можно воссоздать идею и характеры отсутствующего центрального произведения: они — как исписанные под копирку листы, хотя первого листа, написанного живым карандашом, нет.
Лейтенантская проза — частный случай, равно как частным случаем являются современные чувственные фэндомы. В основе любого фанфик лежит страстное желание, и еще неизвестно, какое утверждение ближе к истине, — что заморенная сексуальная фантазия советского лейтенанта трансформировала его энергию в настойчиво повторяемый рассказ о справедливой войне, или же что бешеное либидо современного тридцатилетнего подростка — только маска непристойного желания утвердить мировую гармонию.
Можно было бы привести в качестве аналогии догадку Мирчи Элиаде о том, что повторение мифа как попытка гармонизировать окружающий мир — свойство примитивного мышления архаического человека. Велик соблазн опираясь на мнение классика разом объявить и современных фанфикеров, и советских графоманов примитивно мыслящими индивидуумами, тем более что орфография и грамматика их текстов зачастую позволяет сделать те же выводы. Однако, если от какого-либо предположения можно воздержаться, то почему бы этого не сделать.
А вот, кстати, о слэше. Я не думаю, что этот почтенный юный жанр имеет хоть какое-то отношение к фанфику. Он вошел в него как простая форма (слышите в этой фразе нечто явно слэшное?). Фанфик древен, и возникновение его обусловлено потребностями человеческой психологии, которые возникли не вчера и исчезнут не послезавтра. А слэш — герой нашего времени. Помимо своей «простой и низкой» функции — доставлять наслаждение, — слэш играет важную роль в движении форм культуры. Это своего рода демаркационная линия. Согласитесь, после него наш взгляд на Евгения Онегина никогда не будет прежним. Обычная порнографическая проза существует в своей нише, отчего ее можно назвать прирученной стихией, тогда как слэш, проникая в любой сюжет, напоминает: это может случиться с каждым. Слэш — манифестация эмансипированной личности, и эта манифестация уже состоялась, потому что слэшеры уже перебрали и деконструировали все сюжеты, какие только можно было найти. Поскольку слэш — задачка для ума, ее гораздо интереснее решать на сопротивляющемся материале — скажем, мультика «Падал прошлогодний снег». Теперь никакой материал уже не сопротивляется — миссия слэша завершена. Унылое спаривание персонажей «пчелиных королев» современного масскульта — это уже не слэш.
Почему фанфик не нужен и неинтересен лично мне?
Потому что фанфик — плод любви, а я никого не люблю.
Я люблю то, что написано талантливо, а что написано талантливо — уже не фанфик.