Начал читать. Это я буду много цитировать.

[Nick-Luhminskii]

Шаманы. Те, кому служат духи
А.А. Бурыкин

Помнится, я с некоторым пренебрежением говорил о внешней неприспособленности современных экстрасенсов к жизни, — притом, что логичнее было бы им чувствовать себя более защищенными. И ставил им в пример кодунов традиционного общества, которые, напротив, чаще ощущают себя хозяевами положения, потому что в том и заключается смысл их занятий. Сейчас я наткнулся на цитату, опровергающую мое предположение по крайней мере в том, что касается шаманов.

Один из выдающихся русских ученых-энциклопедистов середины XVIII века В.Ф. Зуев писал о хантыйских шаманах: "Они ни малой отметины ни в житии, ни в поведении, ни в чем не имеют и не разнствуют от простого остяка, а только что титул носят шамана, который все народы издревле почитают. Напротив того, шаманы одними только мнениями отличны, потому что завсегда в лице своем носят удивительную важность, чрезвычайно много думают обо всем, почему и кажутся они будто холерики;обо всем толкуют с великим уважением и, напротив того, сие знак вящего его достоинства — бешенство и пугливость, которыми они так одарены, что нельзя думать, чтоб сие было правда. Я не знаю, чему ето между ими приписать надо: слабости ли их состояния, или легковерию, или восе глупости. Правда, за лучшее признаю причислить оное к роду болезни, но тем невероятно кажется, что вдруг в здоровом человекесделается такая перемена, которая нередко до худых следствиев доводит; и хоть весь народ, как видно, от природы пужлив, но сии шаманы уже неудобоверимо пугаются самой маленькой безделки, а особливо тогда, когда его расердить, тогда он несказанно бесится, скачет, валяется, ухает, бьет, и, что б ему в руки ни попало, всем готов уязвить предстоящего. Самое начало их пугливости, когда дразнить начинают. Свист лишь только услышит, тотчас из лица выступит, побледнеет и начнет мешаться; потом, естьли на него дунешь, тоже последует, а после, ежели ему хотя чурку покажешь, то ему неведомо чем покажется, которой он со всяким поспешением убегает, обороняется и всячески страшится. Я знаю одну бабу, которая не бесславная колдовка и во многом правду угадывает, только у них не шаманит за старостию. Она столько пужлива, что не только дальнего свисту, но и ветра, в щель со свистом дующего, боится. Сие, неотменно должно почесть, происходит от отягощенных их разными мнительными идеями голов, которые иначе были бы пусты, естьли разными страшилищами не были наполнены.
Ворожит она, смотря на огонь, на воздух, на солнце и прочее, но каким образом, того ниже самым цельным вином и спросить не можно. Другого видел я на р. Енисее самоедина молодого, в Селякине зимовье, которой больше показывал страсти своего помешательства, ибо, когда ему покажут палец, то он боится, представляя, будто бы его палкой бить хотят. Сие из того заруметь можно было, что он хватается за него обеими руками и после сам укрывался, потом по долговременном через толмача уговоре, чтоб ничего не боялся, надел я на его руку черную замшевую перчатку и сам уговаривал. Он перво смотрел на нее пристально, а потом так взбесился, что естьли б подле лежащий топор попался ему в руки, то б верно не спастись бы нам было: он ревел изо всего горла, бросался во все стороны, искал чем бы оборониться, тресет всю рукою, чтобы сама перчатка свалилась, а другою рукою и прикоснуться не смеет, представляя себе, что это не моя рука, а медвежья лапа, чего ради с страхом принуждены его схватить и перчатку сдернуть, тогда он мало по малу образумился.
Таким образом, весь оной род людей по своего малоумию так пужлив, чтов сем одном имеет немаую отличность от прочих диких народов, однако простые, еще несколько отважнее, кроме багатых и пужливейших шаманов. Русские а, особливо не знающие в шутках от своей братьи, подбиваются испужать какого остяка или самоедина, нередко такую веселость с большим уроном терпят, так что естьли не успеют разбежаться или его схватить, многие от его ножа горестно погибают. Напротив того, и испускавшемуся, естьли противники не попались, то он, тайно со злобой взошед в юрту, позабыв своих сродников, отца, мать, жену, или кто попался, всех бьет или колет, ежели вскорости не схватают. В таком случае, если схватают, образумлевают его опять палениною, то есть тотчас отрежут лоскут от оленьей постели с шерстью зажгут и дадут ему понюхать, тем он здрав становится".