Наша жизнь так же пуста и благополучна, как и жизнь нашего легкомысленно старящегося предыдущего поколения, но у нас, по крайней мере, есть международный терроризм и государства. где нарушаются права практически всех. Теоретически такая война гораздо ближе к каждому из нас, чем война во Вьетнаме, потому что мы можем себе ее разрешить. В известной мере с Вьетнамом было наоборот -- проще принять участие, чем представить себе, как Цветаева про холодную рыбу: "знаю, что съем, но --- как?" Сейчас же представить свое участие невообразимо легко, да и на словах жизнь чрезвычайно подешевела. Помню, в одной дискуссии один канцелярский работник был полон решимости гипотетически расстрелять гипотетически взбунтовавшуюся гипотетическую партизаншу. А я, такой же канцелярский работник, готов прийти в какую-нибудь ближневосточную страну и участвовать в кровопролитии по причине того, что мне неприятен шариат и санкционируемые им варварства и зверства? Готов. Осознаю ли я, что люди, претерпевающие от шариата, скорее будут готовы претерпевать от него дальше, нежели впустить на свою территорию незнакомых людей с автоматами (привет бесконечно обсуждаемой ситуации второй мировой войны, которая не удаляется согласно концепции линейного времени, а вращается вокруг нас, как долбаная луна)? Осознаю. И все равно готов действовать ради их блага против их воли, что по существу являет собой ситуацию крестовых походов. Единственное, что может успокоить разбитое сердце крестоносца -- это, конечно, нефть. Видимо, поэтому люди из-под пяты шариата пока не начали полноценный вооруженный штурм, хотя они тоже наверняка жаждут насильно освободить Европу от уз греховности: в Европе нет ни одной ценности, которая бы не проистекала прямо из качеств самих европейцев и не разрушилась бы с их исчезновением.
Последнее слово является ключевым.
Вот о чем я думаю, слушая Саймона и Гарфункеля.