В то время, как все прогрессивное человечество обсуждает, сколько стоят и сколько должны стоить подштанники Гундяева, я не могу остаться в стороне. Я должен срочно донести до вас мое ценное мнение, и это будет ценное мнение о святости.
Иудейская святость представляла собой инаковость — это не я придумал, я у Грейвса с Патаем списал, так что если кто не согласен, к ним все претензии. Я только поясню, почему с ними согласен я. Вполне естественно выделять в особую группу все необычное и тем или иным способом выражать свое неравнодушие к объектам из этой группы. Большие камни, деревья и всякие жуткие погодные явления — это если еще не сами боги, то уж наверняка божественная подготовительная группа. По мнению уже названных мной людей, недобрый Яхве изначально был грозой и божком войны и святился как минимум дважды: как удивительнейшее из метеорологических событий и как сильнейший из богов, раз в угоду ему целый народ решил отвергнуть услуги Ваала и других. Святые люди — те, кто в силах доказать свое право так называться, демонстрируя некие необычные качества. Святость в идеале складывается из небанальных личных свойств (чудесное рождение и необычное поведение в детстве, удачливость, на худой конец — какие-нибудь экстравагантные рога на лбу) и умения творить чудеса, то есть показывать интересные занимательные фокусы. Илия был более свят, чем жрецы Ваала, потому что его шоу оказалось более зажигательным. Часто (а в утвержденных христианской церковью текстах — всегда) святость человеку выделяется божеством за хорошее молитвенное поведение.
Христианская святость не исчерпывается умением показывать фокусы, хотя во многом на этом умении зиждется. Из стоицизма была заимствована идея святости как альтруистического поведения. Только эта трактовка святости, скажу по секрету, и может быть приемлема в цивилизованном обществе. Иисус был святым и в том, и в другом понимании: он был и фокусником, и альтруистом.
Угадайте, какой вид святости стяжали наши омерседешенные иерархи?
А теперь следите за руками, я расскажу, почему, на мой взгляд, у нашего протоиерейчика, который позорит светлую фамилию "Чаплин", повернулся язык обвинить таких священнослужителей, как патриарх Сербский, в гордыне. С точки зрения христианской морали, все так и есть. Быть святым в иудейском понимании — значит быть смиренным. Ты свят, пока выделяешься тем, что на тебе надета большая золотая шапка и ты проделываешь чудеса с отъемом недвижимости в центре Москвы. Эта святость не обеспечена ничем, кроме святости твоего бога: ты сидишь на верхушке горы, на плечах пусть не гигантов, но очень серьезных ребят, и ничего собой не представляешь и питаешься авторитетом своей организации, пока служишь ей. Ты ничего не делаешь: просто обращаешься к богу и получаешь от него этот мандат. В том, чтобы быть альтруистом, есть дерзновение. Не так легко преодолеть инстинкты, свойственные животным, детям и вообще людям, и отказаться от чего-то в пользу кого-то. На пути от алчного животного к святому тебе на самом деле никто не нужен, тем более бог. Ты все делаешь сам. В этом и есть гордыня, это для христианства неприемлемо.
Иудейская святость представляла собой инаковость — это не я придумал, я у Грейвса с Патаем списал, так что если кто не согласен, к ним все претензии. Я только поясню, почему с ними согласен я. Вполне естественно выделять в особую группу все необычное и тем или иным способом выражать свое неравнодушие к объектам из этой группы. Большие камни, деревья и всякие жуткие погодные явления — это если еще не сами боги, то уж наверняка божественная подготовительная группа. По мнению уже названных мной людей, недобрый Яхве изначально был грозой и божком войны и святился как минимум дважды: как удивительнейшее из метеорологических событий и как сильнейший из богов, раз в угоду ему целый народ решил отвергнуть услуги Ваала и других. Святые люди — те, кто в силах доказать свое право так называться, демонстрируя некие необычные качества. Святость в идеале складывается из небанальных личных свойств (чудесное рождение и необычное поведение в детстве, удачливость, на худой конец — какие-нибудь экстравагантные рога на лбу) и умения творить чудеса, то есть показывать интересные занимательные фокусы. Илия был более свят, чем жрецы Ваала, потому что его шоу оказалось более зажигательным. Часто (а в утвержденных христианской церковью текстах — всегда) святость человеку выделяется божеством за хорошее молитвенное поведение.
Христианская святость не исчерпывается умением показывать фокусы, хотя во многом на этом умении зиждется. Из стоицизма была заимствована идея святости как альтруистического поведения. Только эта трактовка святости, скажу по секрету, и может быть приемлема в цивилизованном обществе. Иисус был святым и в том, и в другом понимании: он был и фокусником, и альтруистом.
Угадайте, какой вид святости стяжали наши омерседешенные иерархи?
А теперь следите за руками, я расскажу, почему, на мой взгляд, у нашего протоиерейчика, который позорит светлую фамилию "Чаплин", повернулся язык обвинить таких священнослужителей, как патриарх Сербский, в гордыне. С точки зрения христианской морали, все так и есть. Быть святым в иудейском понимании — значит быть смиренным. Ты свят, пока выделяешься тем, что на тебе надета большая золотая шапка и ты проделываешь чудеса с отъемом недвижимости в центре Москвы. Эта святость не обеспечена ничем, кроме святости твоего бога: ты сидишь на верхушке горы, на плечах пусть не гигантов, но очень серьезных ребят, и ничего собой не представляешь и питаешься авторитетом своей организации, пока служишь ей. Ты ничего не делаешь: просто обращаешься к богу и получаешь от него этот мандат. В том, чтобы быть альтруистом, есть дерзновение. Не так легко преодолеть инстинкты, свойственные животным, детям и вообще людям, и отказаться от чего-то в пользу кого-то. На пути от алчного животного к святому тебе на самом деле никто не нужен, тем более бог. Ты все делаешь сам. В этом и есть гордыня, это для христианства неприемлемо.