читать дальшеПитер Брейгель Старший
Ученые говорят, что кошки специально для того, чтобы поклянчить что-нибудь у человека, придумали приятный для человеческого уха мяфк. Да уж, если это в их представлении — приятно, то страшно подумать, что они придумают, чтобы выразить человеку свою неприязнь — когда достигнут финансовой независимости.
Питер Брейгель Старший любил не все свои картины и не всех заказчиков своих картин. Финансовая независимость призрачна, денег хочется все больше и больше. Заказчики такие, что тянет позвонить и рассказать Босху.
— В середине я хочу, чтобы была красивая женщина.
— Хорошо, записал: красивая женщина в середине.
— Где-нибудь здесь голубой фон, красиво чтобы было.
— Голубой фон, я понял.
— И еще куда-нибудь обязательно поместите мой портрет, только чтобы я хорошо выглядел и не было заметно косоглазие.
— Обязательно. Я же профессионал. «Без косоглазия», записано. Что-нибудь еще?
— Да, самое важное: чтобы во всем этом был глубокий нравственный смысл и намек на лояльность к католической церкви.
Но самым ненормальным был Николас Йонгелинк. Питер страстно стремился понять, что он за человек, иначе гонорару грозила опасность. Какой веры он придерживается? Соглашается ли стучать инквизиции на коллег по бизнесу? (у нас свободная страна, пока можно и отказаться) С удовольствием женился или просто так, для прибыли? Николас очень любил контролировать ход процесса: он являлся в мастерскую, садился и начинал говорить под руку.
— Ты сейчас собачек рисуешь, да? А пойдем, я тебе своих терьеров покажу, мне недавно привезли. Уши во-от такие! А поехали вместе зайчиков травить, а? У меня борзые тоже есть, прыгают как мячики. А?
Питер хмурился и все сосредоточеннее тыкал кисточкой.
— Честное слово, как будто я собак никогда не видел… Вон, посмотрите, у меня там лежат наброски разных видов, выберете, какой больше нравится.
— А сделай, чтобы хвост был колечком, — игнорируя наброски, опять брался канючить Николас, — я люблю, когда хвост колечком.
Питер призывал себя к терпению и рисовал хвост колечком. Потом уже сам, показывая в незаполненную часть холста, поворачивался к Николасу и многозначительно говорил:
— Если хотите, здесь можно нарисовать сено.
Николас поднимал брови:
— Зачем сено?
— Ну как же, это будет напоминание о пословице: собака на сене. Аллегория ревности.
И Питер внимательно заглядывал заказчику в лицо: какова его жена? Не грызут ли банкира черные подозрения насчет крепости и жара его домашнего очага? Ведь говорят, что если жена попалась плохая, любой дурак становится философом и идет к художнику заказывать трудные картины.
— Да нет, оно тут как-то ни при чем, — рассеянно пожимал плечами Николас. Значит, либо с женой все в порядке, либо хорошо скрывает.
— А если вот здесь… — Питер показал кисточкой на птицу, которая, расправив изящные черные растопырки, падала-взмывала с дерева, — на крыле… или на спинке… нарисовать вроде такого узора из перьев: маленький, едва заметный серп? Это будет как будто цитата: птицы не сеют и не пашут, но хлеб свой все равно имеют, то-се. Как вам такая идея?
— Нет, если тебе очень хочется, то можешь, конечно, дорисовать, но я лично за серп доплачивать не буду, — набычился Николас.
— Хорошо, — не сдавался Питер, — а если, допустим, не серп, а такой крохотный, еле проглядывающий — молот?
— Господи, это еще зачем?
— Как напоминание о благородных задачах инквизиции. «Молот ведьм» читали? Очень впечатляет.
— Нет уж, вот этого совсем не надо.
«Все понятно. Протестант», — подумал про себя Питер.
Но в дальнейшем дело становилось все запутаннее. Николас просил изобразить то церковь, та как по озеру, катаются на коньках, а потом очень долго морочил голову с оттенком неба: то ему темнее, то более синим, то чтобы было заметно, что оно в облаках и из облаков вот-вот пойдет снег. Под конец выяснилось, что Николас просто-напросто не знает слова «сизый». И уже когда, казалось бы, все было учтено, у заказчика оставались сомнения. Питер никогда так раньше не делал, но здесь решился идти напролом.
— Скажите, — произнес он вкрадчиво, — когда вы говорили, что картина должна «ложиться к душе» — вы что имели в виду? Если расскажите как можно подробнее, может, дело пошло бы веселее.
— Понимаешь, это такая сложная тема… — замялся было Николас, но Питер проявил твердость.
— Расскажите мне все. Я профессионал.
— Хорошо. Только об этом — никому.
— Я же говорю: профессионал.
— Ладно. Сейчас.
Николас потер лицо руками, вдохнул и сказал:
— Я хочу такую картину, которая пригодилась бы мне вот в каком случае. Когда я умру, а потом, в следующей жизни, посмотрю на нее, я хочу сразу вспомнить, как здесь, в этой моей жизни все выглядело. Все-все. До последнего камушка.
— А-а-а-а, — просиял Питер, — ну что ж вы сразу-то не сказали. А то я-то начал думать невесть что. Сейчас, семь минут.
Он взял кисточку и опять чуть-чуть изменил цвет неба.
Ученые говорят, что кошки специально для того, чтобы поклянчить что-нибудь у человека, придумали приятный для человеческого уха мяфк. Да уж, если это в их представлении — приятно, то страшно подумать, что они придумают, чтобы выразить человеку свою неприязнь — когда достигнут финансовой независимости.
Питер Брейгель Старший любил не все свои картины и не всех заказчиков своих картин. Финансовая независимость призрачна, денег хочется все больше и больше. Заказчики такие, что тянет позвонить и рассказать Босху.
— В середине я хочу, чтобы была красивая женщина.
— Хорошо, записал: красивая женщина в середине.
— Где-нибудь здесь голубой фон, красиво чтобы было.
— Голубой фон, я понял.
— И еще куда-нибудь обязательно поместите мой портрет, только чтобы я хорошо выглядел и не было заметно косоглазие.
— Обязательно. Я же профессионал. «Без косоглазия», записано. Что-нибудь еще?
— Да, самое важное: чтобы во всем этом был глубокий нравственный смысл и намек на лояльность к католической церкви.
Но самым ненормальным был Николас Йонгелинк. Питер страстно стремился понять, что он за человек, иначе гонорару грозила опасность. Какой веры он придерживается? Соглашается ли стучать инквизиции на коллег по бизнесу? (у нас свободная страна, пока можно и отказаться) С удовольствием женился или просто так, для прибыли? Николас очень любил контролировать ход процесса: он являлся в мастерскую, садился и начинал говорить под руку.
— Ты сейчас собачек рисуешь, да? А пойдем, я тебе своих терьеров покажу, мне недавно привезли. Уши во-от такие! А поехали вместе зайчиков травить, а? У меня борзые тоже есть, прыгают как мячики. А?
Питер хмурился и все сосредоточеннее тыкал кисточкой.
— Честное слово, как будто я собак никогда не видел… Вон, посмотрите, у меня там лежат наброски разных видов, выберете, какой больше нравится.
— А сделай, чтобы хвост был колечком, — игнорируя наброски, опять брался канючить Николас, — я люблю, когда хвост колечком.
Питер призывал себя к терпению и рисовал хвост колечком. Потом уже сам, показывая в незаполненную часть холста, поворачивался к Николасу и многозначительно говорил:
— Если хотите, здесь можно нарисовать сено.
Николас поднимал брови:
— Зачем сено?
— Ну как же, это будет напоминание о пословице: собака на сене. Аллегория ревности.
И Питер внимательно заглядывал заказчику в лицо: какова его жена? Не грызут ли банкира черные подозрения насчет крепости и жара его домашнего очага? Ведь говорят, что если жена попалась плохая, любой дурак становится философом и идет к художнику заказывать трудные картины.
— Да нет, оно тут как-то ни при чем, — рассеянно пожимал плечами Николас. Значит, либо с женой все в порядке, либо хорошо скрывает.
— А если вот здесь… — Питер показал кисточкой на птицу, которая, расправив изящные черные растопырки, падала-взмывала с дерева, — на крыле… или на спинке… нарисовать вроде такого узора из перьев: маленький, едва заметный серп? Это будет как будто цитата: птицы не сеют и не пашут, но хлеб свой все равно имеют, то-се. Как вам такая идея?
— Нет, если тебе очень хочется, то можешь, конечно, дорисовать, но я лично за серп доплачивать не буду, — набычился Николас.
— Хорошо, — не сдавался Питер, — а если, допустим, не серп, а такой крохотный, еле проглядывающий — молот?
— Господи, это еще зачем?
— Как напоминание о благородных задачах инквизиции. «Молот ведьм» читали? Очень впечатляет.
— Нет уж, вот этого совсем не надо.
«Все понятно. Протестант», — подумал про себя Питер.
Но в дальнейшем дело становилось все запутаннее. Николас просил изобразить то церковь, та как по озеру, катаются на коньках, а потом очень долго морочил голову с оттенком неба: то ему темнее, то более синим, то чтобы было заметно, что оно в облаках и из облаков вот-вот пойдет снег. Под конец выяснилось, что Николас просто-напросто не знает слова «сизый». И уже когда, казалось бы, все было учтено, у заказчика оставались сомнения. Питер никогда так раньше не делал, но здесь решился идти напролом.
— Скажите, — произнес он вкрадчиво, — когда вы говорили, что картина должна «ложиться к душе» — вы что имели в виду? Если расскажите как можно подробнее, может, дело пошло бы веселее.
— Понимаешь, это такая сложная тема… — замялся было Николас, но Питер проявил твердость.
— Расскажите мне все. Я профессионал.
— Хорошо. Только об этом — никому.
— Я же говорю: профессионал.
— Ладно. Сейчас.
Николас потер лицо руками, вдохнул и сказал:
— Я хочу такую картину, которая пригодилась бы мне вот в каком случае. Когда я умру, а потом, в следующей жизни, посмотрю на нее, я хочу сразу вспомнить, как здесь, в этой моей жизни все выглядело. Все-все. До последнего камушка.
— А-а-а-а, — просиял Питер, — ну что ж вы сразу-то не сказали. А то я-то начал думать невесть что. Сейчас, семь минут.
Он взял кисточку и опять чуть-чуть изменил цвет неба.
-
-
29.11.2007 в 18:40-
-
29.11.2007 в 18:47