довольно жесткие высказывания о Борисе и ГлебеНеизвестный автор жития князя Владимира, составленного в XII веке, объясняет отсутствие чудес при его гробе отсутствием народного почитания. «Если бы мы имели тщание и молитву приносили за него в день преставления его, то Бог, видя тщание наше к нему, прославил бы его».
Удивительно наивно сказано. И хорошенького же они были мнения о своем боге.
Впрочем, ладно. Весьма заманчивым сюжетом для меня всегда представлялся сюжет о Борисе и Глебе.
Вкратце о том, что произошло.
Святополк Окаянный собирается порешить по возможности всех своих родственников, чтобы создать сильное централизованное государство. Парень либо очень глуп, либо предпочитает шахматы морскому бою: о своих намерениях он немедленно сообщает всем, либо ему устраивают грандиозную утечку информации. Так или иначе, но оба первых объекта его охоты, Борис и Глеб, загодя проинформированы о серьезности святополковских намерений. Я не исключаю, что Святополк желал действовать в стиле своего деда и официально разослал всем братьям «иду на вы», каковая подробность не задержалась в летописи, чтобы читатель не представлял Святополка мерзавцем, достойным уважения.
Итак, братьям он обеспечил общество равных возможностей. Вопрос: как распорядились этим Борис и Глеб?
Старший, Борис, за которым Святополк пошел первым, продемонстрировал смирение, готовность, и даже желание быть убитым. При этом у него были замечательные мотивы: «Аще кровь мою пролиет, мученик буду Господу моему» — говорит он, причем дважды. Это решение было принято не на фоне затяжной депрессии, потому что в житии также сказано: «Идый же путемь помышляаше о красоте и доброте телесе своего, и слезами разливаашеся весь, хотя удержатися и не можаше» — одним словом, в жизни и судьбе его все устраивало, и он бы не хотел самовольно сводить счеты с жизнью. К самоубийству его приводит желание уподобиться Христу, о чем он сам ясно говорит в ночной молитве перед утром своего убиения: «Господи Иисус Христе, иже сим образомь явися на земли, изволивый волею пригвоздитися на кресте и приим страсть грех ради наших! Сподоби и мя прияти страсть». Этим, между прочим, святой Борис похож на святого Себастьяна, который также пострадал согласно бытовавшей в то время моде. Не знаю точно, но смутно припоминаю, что эти двое были ровесниками, и оба были, кажется, чуть-чуть младше, чем я сейчас. К слову, в житие Бориса есть деталь, буквально пародирующая страсти Христа. Убитого Бориса завернули в шатровую ткань и повезли в Вышгород, чтобы там похоронить. Но по дороге обнаружили, что не добили уважаемого князя — т.е. произошло некое мнимое воскрешение. Надо сказать, дружинники Святополка тут же это исправили, добив Бориса мечами.
Так ли все было с Борисом, как говорит житие? У меня есть основания предполагать, что примерно — да, если только оно не является придуманным от начала и до конца. Красивые слова, вложенные в уста Бориса в день до убийства, разумеется, от начала до конца составлены автором жития согласно собственному вкусу, но одна пластическая деталь жития указывает на подлинность, а именно: когда Борис сообщил своей дружине, что не собирается скрываться от Святополка, те дружно сделали ему ручкой. Между прочим, правильно сделали. Я бы такого чудесного шефа еще бы и сам порешил, чтоб бедняге не позориться.
С Борисом более-менее все ясно: его «состав святости» налицо. Хотя с точки зрения морали его поступок выглядит крайне некрасиво. Мало того, что он подставил (литературнее — «опозорил») свою дружину, так он еще и лишил своего родного брата дополнительного шанса на выживание. Молодой человек поступил очень экстравагантно и очень по-подростковому. Что в этом поступке было такого, что сделало автора первым русским святым?
Пока оставлю эту тему и перейду ко второму брату, Глебу. Еще более юный, но все-таки более реально смотрящий на вещи, чем Борис, был настигнут в ладье, в которой предположительно уже спасался бегством (официальная версия говорит, что Глеб не верил в намерения Святополка). Т.е. в планах этого молодого человека смерть как раз и не значилась. Когда перспектива смерти становится более чем ясной, Глеб в начале просит все-таки оставить его в покое: «Не дейте мене, братия мои милая, не дейте мене, ничто же вы зла сотворивша... Помилуйте уности моей, помилуйте, господие мои. Вы ми будете господие мои, аз вам – раб». Довольно сильное заявление со стороны самого легитимного теперь наследника Владимира, сделанное к тому же неизвестно кому: убийцы — не сам Святополк, а его люди, персонажи статусно находящиеся неизмеримо ниже. Так что и младший брат в полной мере отличился потерей лица. И затем, когда убийцы не принимают такого интересного предложения (а я бы, например, согласился), Глеб высказывает то, что для православных толкователей служит отправной точкой его мученичества: «Ты веси, Господи, Господи мой. Вемь Тя рекша к своим апостолам, яко за имя Мое, Мене ради возложат на вас рукы и предани будете родомь и другы, и брат брата предасть на смерть». В этих словах православные толкователи видят утверждение того, что Глеб умирает за Христа, как бы защищая христианское мировоззрение, христианский образ мыслей и жизни — а я лично вижу в словах «Мене ради возложат на вас рукы» недвусмысленное, хотя и в вежливой форме преподнесенное проклятие. Таким образом, никакого непротивления в поступке Глеба нет. Более того, одна его фраза, а именно: «Се несть убийство, но сырорезание» указывает на то, что Глеб не оказал физического сопротивления только по той причине, что у него не было с собой оружия, либо его сразу разоружили.
Итак, мы имеем портрет двоих молодых людей. Один из них увлечен модной идеей мученической смерти — своего рода средневековый эмо. Другой — нормальный парень, разве что немного малодушный для человека своего происхождения. Что стало причиной для их канонизации?
Думаю, механизм был запущен Борисом, и в своей сфере, он, надо сказать, преуспел. Действительно, как князя его бы ждала незавидная судьба. Качествами полководца он, судя по всему, не обладал, так как накануне гибели как раз возвращался из похода на степняков, в котором… не сумел обнаружить противника в ковыле. Бывает, не всем дано. Что же касается святости, то здесь он действительно сумел оставить свое имя в истории. Глеб оказался с ним в одной лодке только благодаря близкому родству и сходным обстоятельствам гибели. Все равно я не считаю, что именно в них самих лежит причина, по которой их канонизировали. Я бы поставил на то, что они должны были стать святыми как первые чистокровные князья-христиане, рожденные в первом христианском династическом браке. Примечательно, что эта ветвь рюриковичей пресеклась раньше других.
Удивительно наивно сказано. И хорошенького же они были мнения о своем боге.
Впрочем, ладно. Весьма заманчивым сюжетом для меня всегда представлялся сюжет о Борисе и Глебе.
Вкратце о том, что произошло.
Святополк Окаянный собирается порешить по возможности всех своих родственников, чтобы создать сильное централизованное государство. Парень либо очень глуп, либо предпочитает шахматы морскому бою: о своих намерениях он немедленно сообщает всем, либо ему устраивают грандиозную утечку информации. Так или иначе, но оба первых объекта его охоты, Борис и Глеб, загодя проинформированы о серьезности святополковских намерений. Я не исключаю, что Святополк желал действовать в стиле своего деда и официально разослал всем братьям «иду на вы», каковая подробность не задержалась в летописи, чтобы читатель не представлял Святополка мерзавцем, достойным уважения.
Итак, братьям он обеспечил общество равных возможностей. Вопрос: как распорядились этим Борис и Глеб?
Старший, Борис, за которым Святополк пошел первым, продемонстрировал смирение, готовность, и даже желание быть убитым. При этом у него были замечательные мотивы: «Аще кровь мою пролиет, мученик буду Господу моему» — говорит он, причем дважды. Это решение было принято не на фоне затяжной депрессии, потому что в житии также сказано: «Идый же путемь помышляаше о красоте и доброте телесе своего, и слезами разливаашеся весь, хотя удержатися и не можаше» — одним словом, в жизни и судьбе его все устраивало, и он бы не хотел самовольно сводить счеты с жизнью. К самоубийству его приводит желание уподобиться Христу, о чем он сам ясно говорит в ночной молитве перед утром своего убиения: «Господи Иисус Христе, иже сим образомь явися на земли, изволивый волею пригвоздитися на кресте и приим страсть грех ради наших! Сподоби и мя прияти страсть». Этим, между прочим, святой Борис похож на святого Себастьяна, который также пострадал согласно бытовавшей в то время моде. Не знаю точно, но смутно припоминаю, что эти двое были ровесниками, и оба были, кажется, чуть-чуть младше, чем я сейчас. К слову, в житие Бориса есть деталь, буквально пародирующая страсти Христа. Убитого Бориса завернули в шатровую ткань и повезли в Вышгород, чтобы там похоронить. Но по дороге обнаружили, что не добили уважаемого князя — т.е. произошло некое мнимое воскрешение. Надо сказать, дружинники Святополка тут же это исправили, добив Бориса мечами.
Так ли все было с Борисом, как говорит житие? У меня есть основания предполагать, что примерно — да, если только оно не является придуманным от начала и до конца. Красивые слова, вложенные в уста Бориса в день до убийства, разумеется, от начала до конца составлены автором жития согласно собственному вкусу, но одна пластическая деталь жития указывает на подлинность, а именно: когда Борис сообщил своей дружине, что не собирается скрываться от Святополка, те дружно сделали ему ручкой. Между прочим, правильно сделали. Я бы такого чудесного шефа еще бы и сам порешил, чтоб бедняге не позориться.
С Борисом более-менее все ясно: его «состав святости» налицо. Хотя с точки зрения морали его поступок выглядит крайне некрасиво. Мало того, что он подставил (литературнее — «опозорил») свою дружину, так он еще и лишил своего родного брата дополнительного шанса на выживание. Молодой человек поступил очень экстравагантно и очень по-подростковому. Что в этом поступке было такого, что сделало автора первым русским святым?
Пока оставлю эту тему и перейду ко второму брату, Глебу. Еще более юный, но все-таки более реально смотрящий на вещи, чем Борис, был настигнут в ладье, в которой предположительно уже спасался бегством (официальная версия говорит, что Глеб не верил в намерения Святополка). Т.е. в планах этого молодого человека смерть как раз и не значилась. Когда перспектива смерти становится более чем ясной, Глеб в начале просит все-таки оставить его в покое: «Не дейте мене, братия мои милая, не дейте мене, ничто же вы зла сотворивша... Помилуйте уности моей, помилуйте, господие мои. Вы ми будете господие мои, аз вам – раб». Довольно сильное заявление со стороны самого легитимного теперь наследника Владимира, сделанное к тому же неизвестно кому: убийцы — не сам Святополк, а его люди, персонажи статусно находящиеся неизмеримо ниже. Так что и младший брат в полной мере отличился потерей лица. И затем, когда убийцы не принимают такого интересного предложения (а я бы, например, согласился), Глеб высказывает то, что для православных толкователей служит отправной точкой его мученичества: «Ты веси, Господи, Господи мой. Вемь Тя рекша к своим апостолам, яко за имя Мое, Мене ради возложат на вас рукы и предани будете родомь и другы, и брат брата предасть на смерть». В этих словах православные толкователи видят утверждение того, что Глеб умирает за Христа, как бы защищая христианское мировоззрение, христианский образ мыслей и жизни — а я лично вижу в словах «Мене ради возложат на вас рукы» недвусмысленное, хотя и в вежливой форме преподнесенное проклятие. Таким образом, никакого непротивления в поступке Глеба нет. Более того, одна его фраза, а именно: «Се несть убийство, но сырорезание» указывает на то, что Глеб не оказал физического сопротивления только по той причине, что у него не было с собой оружия, либо его сразу разоружили.
Итак, мы имеем портрет двоих молодых людей. Один из них увлечен модной идеей мученической смерти — своего рода средневековый эмо. Другой — нормальный парень, разве что немного малодушный для человека своего происхождения. Что стало причиной для их канонизации?
Думаю, механизм был запущен Борисом, и в своей сфере, он, надо сказать, преуспел. Действительно, как князя его бы ждала незавидная судьба. Качествами полководца он, судя по всему, не обладал, так как накануне гибели как раз возвращался из похода на степняков, в котором… не сумел обнаружить противника в ковыле. Бывает, не всем дано. Что же касается святости, то здесь он действительно сумел оставить свое имя в истории. Глеб оказался с ним в одной лодке только благодаря близкому родству и сходным обстоятельствам гибели. Все равно я не считаю, что именно в них самих лежит причина, по которой их канонизировали. Я бы поставил на то, что они должны были стать святыми как первые чистокровные князья-христиане, рожденные в первом христианском династическом браке. Примечательно, что эта ветвь рюриковичей пресеклась раньше других.
@темы: антидепрессант, Научный атеизм
-
-
25.03.2008 в 18:45-
-
26.03.2008 в 09:39-
-
26.03.2008 в 20:24