Марк Пещерник. Суровый старец, весь век проведший под землей на послушании гробокопателя. Он воскрешает покойников на несколько часов, пока не готова могила, заставляет их переворачиваться, чтобы исправить недостатки своей работы. Суровый к живым, он готов карать их смертью за злое движение сердца и открывает им путь сурового, слезного покаяния (Феофилу).
Преподобный Авраамий Смоленский из Крестовоздвиженского монастыря постоянно ссорился со своим церковным начальством. В один прекрасный день его за это изгнали из Смоленска. Как только его изгнали, началась засуха. Молитвы местного епископа не подействовали, и тогда пришлось возвращать Авраамия, чтобы он молился более эффективно. При этом житие обращает внимание на то, что Авраамий был в глазах многих «еретиком»: знал некие «глубинные» книги и толковал темные места Библии. Причем круг его интересов был своеобразен: «Написа же две иконы: едину страшный суд второго пришествиа, а другую испытание въздушных мытарств». Т.е. Авраамий исследовал вопросы эсхатологии и индивидуальной посмертной судьбы. Очень интересен обыгрывающийся в исследованиях аспект схожести «глубинных» и «голубиных» книг. Последние, будучи, весьма спорным и подозрительным, но все же источником отдельных сведений о славянском язычестве, закругляют портрет данного святого — вызывателя дождя, ученого и, получается, — друида.
Преподобный Авраамий Смоленский из Крестовоздвиженского монастыря постоянно ссорился со своим церковным начальством. В один прекрасный день его за это изгнали из Смоленска. Как только его изгнали, началась засуха. Молитвы местного епископа не подействовали, и тогда пришлось возвращать Авраамия, чтобы он молился более эффективно. При этом житие обращает внимание на то, что Авраамий был в глазах многих «еретиком»: знал некие «глубинные» книги и толковал темные места Библии. Причем круг его интересов был своеобразен: «Написа же две иконы: едину страшный суд второго пришествиа, а другую испытание въздушных мытарств». Т.е. Авраамий исследовал вопросы эсхатологии и индивидуальной посмертной судьбы. Очень интересен обыгрывающийся в исследованиях аспект схожести «глубинных» и «голубиных» книг. Последние, будучи, весьма спорным и подозрительным, но все же источником отдельных сведений о славянском язычестве, закругляют портрет данного святого — вызывателя дождя, ученого и, получается, — друида.