Может ли произойти то, чего я не могу представить?
Это в кои веки раз не имеет отношения к суевериям.
Если подходить к вопросу логически, то -- действительно, не может, потому что в вопрос сформулирован в условном наклонении: не "произойдет ли", а "может ли произойти". Если я не могу себе представить данного варианта развития будущего, значит, оно и не может развиться таким образом. А самое смешное, что реальность подтверждает грамматику больше, чем может: действительно, ни черта не происходит то, чего я себе не могу представить.
Я не могу себе и о себе представить ничего слишком хорошего. Еще в старших классах, когда чрезмерно увлекался солипсизмом, думал, что окончательно перестану верить в реальность мира, если завтра же заполучу нечто, представлявшееся мне на тот момент делом нереальной крутоты.
Сейчас у меня, видать, стало совсем бедно с фантазией, если я искренне стараюсь, но не могу себе представить некую вещь, если она же при иных обстоятельствах могла быть моей повседневностью. И речь даже не об условно говоря миллионе долларов -- любую отсутствующую у меня сумму я могу представить легко, в деталях, без напряжения, хотя не без учащенного пульса.
По счастью, мне не нужно уговаривать себя, что желаемое не произойдет никогда, и уж придется как-нибудь так. По несчастью, я понимаю, что непройденная граница, отделяющая меня от желаемого, все-таки проходит внутри меня -- это и мешает мне спать.
Это в кои веки раз не имеет отношения к суевериям.
Если подходить к вопросу логически, то -- действительно, не может, потому что в вопрос сформулирован в условном наклонении: не "произойдет ли", а "может ли произойти". Если я не могу себе представить данного варианта развития будущего, значит, оно и не может развиться таким образом. А самое смешное, что реальность подтверждает грамматику больше, чем может: действительно, ни черта не происходит то, чего я себе не могу представить.
Я не могу себе и о себе представить ничего слишком хорошего. Еще в старших классах, когда чрезмерно увлекался солипсизмом, думал, что окончательно перестану верить в реальность мира, если завтра же заполучу нечто, представлявшееся мне на тот момент делом нереальной крутоты.
Сейчас у меня, видать, стало совсем бедно с фантазией, если я искренне стараюсь, но не могу себе представить некую вещь, если она же при иных обстоятельствах могла быть моей повседневностью. И речь даже не об условно говоря миллионе долларов -- любую отсутствующую у меня сумму я могу представить легко, в деталях, без напряжения, хотя не без учащенного пульса.
По счастью, мне не нужно уговаривать себя, что желаемое не произойдет никогда, и уж придется как-нибудь так. По несчастью, я понимаю, что непройденная граница, отделяющая меня от желаемого, все-таки проходит внутри меня -- это и мешает мне спать.